Дума XX. Наталия Долгорукова

Княгиня Наталия Борисовна, дочь фельдмаршала Шереметева, знаменитого сподвижника Петра Великого. Нежная ее любовь к несчастному своему супругу и непоколебимая твердость в страданиях увековечили ее имя. Настала осени пора; В долинах ветры бушевали, И волны мутного Днепра Песчаный берег подрывали. На брег сей дикий и крутой, Невольно слезы проливая, Беседовать с своей тоской Пришла страдалица младая. «Свершится завтра жребий мой: Раздастся колокол церковной — И я навек с своей тоской Сокроюсь в келии безмолвной! О, лейтесь, лейтесь же из глаз Вы, слезы, в месте сем унылом! Сегодня я в последний раз Могу мечтать о друге милом! В последний раз в немой глуши Брожу с воспоминаньем смутным И тяжкую печаль души Вверяю рощам бесприютным. Была гонима всюду я Жезлом судьбины самовластной; Увы! вся молодость моя Промчалась осенью ненастной! В борьбе с враждующей судьбой Я отцветала в заточеньи; Мне друг прекрасный и младой Был дан, как призрак, на мгновенье. Забыла я родной свой град, Богатство, почести и знатность, Чтоб с ним делить в Сибири хлад И испытать судьбы превратность. Всё с твердостью перенесла И, бедствуя в стране пустынной, Для Долгорукого спасла Любовь души своей невинной. Он жертвой мести лютой пал, Кровь друга плаху оросила; Но я, бродя меж снежных скал, Ему в душе не изменила. Судьба отраду мне дала В моем изгнании унылом: Я утешалась, я жила Мечтой всегдашнею о милом! В стране угрюмой и глухой Она являлась мне как радость И в душу, сжатую тоской, Невольно проливала сладость. Но завтра, завтра я должна Навек забыть о страсти нежной; Живая в гроб заключена. От жизни отрекусь мятежной. Забуду всё: людей и свет, И, холодна к любви и злобе, Суровый выполню обет Мечтать до гроба лишь о гробе. О, лейтесь, лейтесь же из глаз Вы, слезы, в месте сем унылом: Сегодня я в последний раз Могу мечтать о друге милом. В последний раз в немой глуши Брожу с воспоминаньем смутным И тяжкую печаль души Вверяю рощам бесприютным». Тут, сняв кольцо с своей руки, Она кольцо поцеловала И, бросив в глубину реки, Лицо закрыла и взрыдала: «Сокройся в шумной глубине, Ты, перстень, перстень обручальный, И в монастырской жизни мне Не оживляй любви печальной!» Река клубилась в берегах, Поблеклый лист валился с шумом; Порывный ветр шумел в полях И бушевал в лесу угрюмом. Полна унынья и тоски, Слезами перси орошая, Пошла обратно вдоль реки Дочь Шереметева младая. Обряд свершился роковой… Прости последнее веселье! Одна с угрюмою тоской Страдалица сокрылась в келье. Там дни свои в посте влача, Снедалась грустью безотрадной И угасала, как свеча, Как пред иконой огнь лампадный.