Польза невнимательности

Не слушал я, что физик говорил, и физикой мозги не засорил. Математичка пела мне, старуха, я слушал математику вполуха. Покуда длились школьные уроки, исполнились науки старой сроки, и смысл её весь без вести пропал. А я стишки за партою кропал. А я кропал за партою стишки, и весело всходили васильки и украшали без препон, на воле, учителями паханное поле.

Голубизна прекрасных сорняков усваивалась без обиняков, и оказалось, что совсем не нужно все то, что всем тогда казалось нужно. Ньютон-старик Эйнштейном-стариком тогда со сцены дерзко был влеком. Я к шапочному подоспел разбору, поскольку очень занят был в ту пору. Меняющегося мирозданья грохот, естественниками проведенный опыт не мог меня отвлечь или привлечь: я слушал лирики прямую речь.

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен, стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.

Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушёл, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошёл. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.

Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.

Бежит и видит человека на золотом на берегу. А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.