После землетрясения

Земля трясется, может быть, не чаще, чем век назад, и так же, как тогда, шатается людское счастье и устанавливается беда. О шаткости, о бренности, о тленности разрушенные города задумались — о том, о чем по лености не думали, пока земля тверда. Жилье внезапно потерявший житель склонился перед натиском идей, задумался: всеблаг ли вседержитель? Зачем ему мучения людей? Но как столетие назад, тревога о том, где спать, о том, что есть, глушит сомнение в благоволенье бога, откладывает прения: он есть? Бог — высоко. До бога далеко. Присутствие его неощутимо. И трогая трехдневную щетину рукой, сгущенное вскрывает молоко.