Рука

Студенты жили в комнате, похожей На блин, но именуемой «Луной». А в это время, словно дрожь по коже, По городу ходил тридцать седьмой. В кино ходили, лекции записывали И наслаждались бытом и трудом, А рядышком имущество описывали И поздней ночью вламывались в дом. Я изучал древнейшие истории, Столетия меча или огня И наблюдал события, которые Шли, словно дрожь по коже, вдоль меня. «Луна» спала. Все девять чёрных коек, Стоявших по окружности стены. Все девять коек, у одной из коих Дела и миги были сочтены. И вот вошёл Доценко-комендант, А за Доценко – двое неизвестных. Вот этих самых – малых честных Мы поняли немедля – по мордам. Свет не зажгли. Светили фонарём. Фонариком ручным, довольно бледным. Всем девяти светили в лица, бедным. Я спал на третьей, слева от дверей, А на четвёртой слева – англичанин. Студент, известный вежливым молчаньем И – нацией. Не русский, не еврей, Не белорус. Единственный британец. Мы были все уверены – за ним. И вот фонарик совершил свой танец. И вот мы услыхали: «Гражданин». Но больше мне запомнилась – рука. На спинку койки ею опирался Тот, что над англичанином старался. От мышц натренированных крепка, Бессовестная, круглая и белая. Как лунный луч на той руке играл, Пока по койкам мы лежали, бедные, И англичанин вещи собирал.