Человекъ средняго века и две ево любовницы

Былъ нѣкто среднихъ лѣтъ, Ни внукъ, ни дѣдъ, Ни хрычь, и ни дѣтина; Однако былъ ужъ сѣдъ; Но прежнихъ волосовъ еще былъ видѣнъ цвѣтъ; Осталася на немъ ихъ цѣла половина. Любиться онъ еще умѣлъ, И двѣ любовницы имѣлъ, Одну сѣдую: Не такову какъ онъ, сѣдую впрямъ: Другую молодую. Какая бы годна была и молодцамъ. Одна ево дарила, Другая тщилась обирать, И каждая ево боялась потерять. Извѣстно какова въ любви и въ деньгахъ сила. Старуха думала: любовникъ мой не старъ, А я ужъ стала стара; Такъ я ему не пара: Покинетъ онъ меня! какой мнѣ то ударъ! Другая думала: любовникъ мой ужъ старъ. А я еще не стара: Такъ я ему не пара: Узнаетъ лѣсть мою и мой притворный жаръ! Чтобъ имъ не оборваться Въ такой глубокой ровъ; И етой и другой хотѣлось съ нимъ сравняться, Хоть цвѣтомъ волосовъ. И волосы примѣта, Что ихъ не сходны лѣта. Хрычовка утолить сомнѣнье и тоску, Щипала у нево сѣдыхъ по волоску. А та сѣдыя оставляла: По волоску она вонъ русыя щипала. Ни въ старой вшелъ онъ вѣкъ, ни въ лѣта молодыхъ, Не стало волосовъ, ни русыхъ ни сѣдыхъ.