Из «Тилимаха»

ФРАНСУА ФЕНЕЛОН В грусти была по отъезде Улисса всегдашней Калипса И бессмертье свое, тоскуя, несчастьем имела. Песни в пещере ея уж не были более слышны: Нимфы, служащие ей, не смели ей молвить ни слова. Часто гуляла она одна в муравах цветоносных, Коими вечна весна весь остров ея окружала, Но места прекрасные ей не смягчали злой грусти И Улисса, в них бывшего, к вящей тоске вображали. Часто была она на брегах морских неподвижна, Часто сии брега орошала Калипса слезами, Зря непрестанно в страну, где корабль Одиссеев летящий, Горды валы попирая, от глаз ея вечно сокрылся. Вдруг усмотрела она остатки погибшего судна: Там по пескам изломанны лавки гребецки и веслы; Там по водам кормило, веревки и мачта плывущи. После увидела двух человек: единого в летах, Млада другого и видом любезну подобна Улиссу; То же приятство, стан, бодрость и та же походка геройска, — То Тилимах, сын Улиссов, узнала богиня в минуту. Хоть бессмертны больше смертных познанья имеют, Не познала богиня, кто муж почтенный был с оным; Вышние боги скрывают он нижних всё, что изволят; Скрылась Калипсы под образом Ментора хитро Минерва. Впрочем, Калипсино сердце играло разбитием судна, Ибо оно ей причиной узрети любезного образ. Будто не зная о нем, богиня к пришельцу приходит; «Рцы мне, отколе ты дерзко коснулся земле моей, странник? Знай, что к моей ты не можешь коснуться державе без казни». В грозных словах сокрывала она веселие сердца, Кое противу воли ея во взорах сияло.