Главная > Классики > Стихи Сумарокова > Калиста (первая редакция)
Сумароков Александр ПетровичСумароков Александр Петрович

Калиста (первая редакция)

Близ паства меж лугов и рощ гора лежала, Которую волна морская омывала. Пустыня вся была видна из высоты. Увеселяли взор различны красоты. Во изумлении в луга и к рощам зряща Печальна Атиса, на сей горе седяща, — Ничто увеселить его не возмогло: Прельстивше пастуха лицо всю кровь в нем жгло. Тогда в природе был час тихия погоды. Он смотрит изумлен в спокоющися воды, В которых вдалеке край неба погружен, И дальностию взор пастуший пресечен. В смущении своем на воды он взирает И, тяжко воздохнув, от горести вещает: «Как, море, в глубине твоей Эол ни лих, Однако и тебе есть некогда отдых. А я, кого люблю, нещадно мучим ею, Ни на единый час отдыха не имею. Волнение твое царь ветров укротил, Мучителей твоих в пещеры заключил, А люту страсть мою ничто не укрощает, Любовь, начав терзать, всегда меня терзает». Калиста посреди стенания сего Уединение разрушила его. «Я слышу, — говорит ему, — пастух, ты стонешь. Во тщетной ты любви к Альфизе, Атис, тонешь, Каких ты от нея надеешься утех? Она стенание твое приемлет в смех. Ты знаешь, что она тебя уничтожает, Свирели твоея и песен не внимает. Цветы в твоих грядах простая ей трава, И песен жалостных пронзающи слова, Когда ты свой поешь неугасимый пламень, Проходят в сердце к ней, как стрелы в твердый камень. Покинь суровую, ищи другой любви И злое утоли терзание крови! Пускай Альфиза всех приятнее красою, Но зная, что она гнушается тобою, Отстань и позабудь ты розин дух и вид, Всё то тебе тогда гвоздичка заменит. Ты всё пригожство то, что зришь теперь несчастно, Увидишь и в другой, кем сердце будет страстно, И, вспомянув тогда пастушки сей красы, Потужишь, что терял ты вздохи и часы. Нашед любовницу с пригожством, ей подобным, Стыдиться будешь ты, размучен сердцем злобным». На увещание то Атис говорит: «Ничто сей склонности во мне не истребит. Ты, эхо, наши все здесь гласы повторяешь! Ты, солнце, всякий день здесь паство освещаешь И видишь пастухов, пасущих здесь стада. Вам вестно, рвался ль так любовью кто когда? И вам известно то, могу ль я отлюбиться. Не буду никогда, Калиста, я стыдиться, Что ту, суровую, всем сердцем я любил, Которой я за то нимало не был мил. Еще не упадет со хладного снег неба И земледелец с нив еще не снимет хлеба, Как с сей прекрасною пустыней я прощусь И жизни своея ненадобной лишусь. Низвергнусь с сей горы; мне море даст могилу, Я тамо потоплю и страсть и жизнь унылу, И ежели я тем ей жалость приключу, Так я желанья часть хоть в смерти получу, А если жизнь моя суровой к смеху свянет, Уж мой досады сей дух чувствовать не станет». — «Ты хочешь, — говорит пастушка, — жизнь пресечь? Отчаянная мысль, отчаянная речь Цветущей младости нимало не обычны. Кинь прочь о смерти мысль, к ней старых дни приличны, А ты довольствуйся утехой живота. Хоть будет у тебя любовница не та, Такую ж от другой имети станешь радость, Найдешь веселости, доколь пребудет младость. Ах, если б проницать ты мысль мою хотел, Так ты б уже хотя не о себе жалел, И жаркий любви к несклонной ты убавил, А после б и совсем суровую оставил». — «Я мысли твоея проникнуть не хочу, — Ответствовал он ей, — и глаз не отврачу Ни для ради кого и в страсти бесполезной От мучащих меня очей моей любезной. Как старый кедр, свои коренья пространил, Ея взор так любовь мне в сердце вкоренил». — «Свирепый, — Атису Калиста отвечала, — Душа твоя мое желание познала, И тако принял ты мой жар и нежну страсть! Тебе приятнее в страдании пропасть, Как зреть себе меня любовницею верной! Не зря в очах моих любви к себе безмерной, Вздыхай, вкруг ходячи Альфизиных овец, И помори свою скотину наконец. Когда сия гора сойдет, в морску пучину, Альфиза сократит тепершню кручину. Но если б ты, пастух, меня не пренебрег, Ты вместо здесь тоски имел бы тьмы утех. Я стадо бы свое с твоим совокупила, По рощам бы с тобой по всякий день ходила. Калисте бы ты был участником всего; Куда б я шла одна, шла б с спросу твоего, Без воли б твоея не сделала ступени И клала б на свои я Атиса колени. Рядилась бы я так, как надобно тебе, И, словом, я б жила тебе, а не себе. Ах, Атис! Атис! Где рассудок твой девался? А неизвестного напрасно ожидаешь. Ты, тщетною себя надеждою маня, Что я ни говорю, не слушаешь меня. От тех часов, как ты в несчастну страсть попался, Ах, Атис! Атис! Где рассудок твой девался?» Ей Атис говорит: «Когда тебе я мил, Я б сердце красоте теперь твоей вручил, Но сердце у меня Альфизой взято вечно, И буду ею рван по смерть бесчеловечно. Любви достойна ты, но мне моя душа Любить тебя претит, хоть ты и хороша. Ты песни голосом приятнейшим вспеваешь И гласы соловьев сих рощей посрамляешь. На теле видится твоем лилеин вид, В щеках твоих цветов царица зрак свой зрит, Зефиры во власы твои пристрастно дуют, Где пляшешь ты когда, там грации ликуют. Сравненна может быть лишь тень твоя с тобой, Когда ты где сидишь в день ясный над водой. Не превзошла тебя красой и та богиня, Которой с паством здесь подвластна вся пустыня. А кем в несчастии я, мучася, горю, О той красавице тебе не говорю, Альфизе похвалу я в сердце заключаю И красоту ея ни с чьею не равняю». — «За верность такову, — ответствует она, — Альфиза покорить тебе свой дух должна; Но знаю, что того ты не дождешься вечно. А я б тебя, мой свет, любила, ах, сердечно И, верной горлице начавши подражать, Не стала б о другом до смерти воздыхать. Любить меня другим уж не было б успеха, Вся б стала состоять Калистина утеха, Чтоб с Атисом ей быть, на Атиса взирать, Иметь его в руках и часто целовать. Прости, мой взор тебя напрасно потревожил, И помни, что ты ту пастушку уничтожил, Котору б ты любя, милей ей жизни был, И, ах, которой ты еще, свирепый, мил». Во твердости своей пастух не колебался И рад был, что он с сей пастушкою расстался. «Ах, так ли ты, любовь, стенящих веселишь! За что, Альфиза, ты в тоске мне жить велишь И жалобы вещать пустыне бесполезно! — Скорбящий говорил, стеня, любовник, слезно. — Сию ль, пастушка, мзду за искренность ты мне Печешься приключить в спокойной сей стране, Что младости моей ты лета дорогие Преображаешь мне во времена презлые, В жилище пагубно приятнейши места? За то ли так моя к тебе любовь чиста? Калиста как меня в любовь ни приводила, Движенья малого во мне не учинила. Ты волосом темна, Калиста им руса, Но всё то и для всех равно, коль есть краса». Душа его еще, еще обремененна. Не мнит он, что была Калиста наученна Изверить пастуха, прияв в любви притвор, И страстный с ним вела бесстрастно разговор. Альфиза Атиса Калистой искушала, О Гиласе в тот час Калиста помышляла, Когда любовну речь со Атисом вела. А с Гиласом она в любови уж жила, Хоть их еще любовь была и неизвестна. И тако речь ея казалась быть нелестна. Хотя о дружбе сих пастушек Атис знал, Но, слыша страстну речь, всё правдой принимал. Едва сошед с горы, пастух приходит к стаду, Он зрит любезную и чувствует отраду. Альфиза у его овец уже была И ласково с собой гулять его звала, Час времени ему тогдашной похваляя. Как скоро с ним отшед от стад его драгая, К открытью пламени убежище нашла, Вся прежня от нея суровость отошла. Обманом их союз Калиста утвердила, И часто, смеючись, тем Атиса дразнила, А пред Альфизою, на Атиса прельстясь, И перед Гиласом винилася, смеясь. Не тщетно, Атис, ты пастушкою был мучен, Благополучен ты, пастух, благополучен, Что верности своей ты к ней не пременил И хладно от себя Калисту отпустил. Когда б ты был нетверд и к ней в любовь склонился, Ты тщетной радостью прямыя бы лишился И, счастие свое при дверях погубя, Рвался бы суетно, сердяся на себя.

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

Я окончил новые стихи,

Только в сердце - никакого счастья.

За какие новые грехи

Буду взыскан я "верховной властью"?

Оцените, пожалуйста, это стихотворение.
Помогите другим читателям найти лучшие произведения.

Только зарегистрированные пользователи могут поставить оценку!

Авторизоваться

Комментарии

Комментариев пока нет. Будьте первым!
Для комментирования авторизуйтесь

Рецензии

Рецензий пока нет. Напишите рецензию первым!
Написать рецензию