Осужденникъ и левъ

Проконсульской слуга во Африкѣ утекъ; Но сей сыскался человѣкъ. Что я скажу о немъ, тому повѣрить можно; Свидѣтель Аппіонъ; такъ я скажу не ложко. Поиманъ рабъ, и въ Римъ рабъ бѣглый приведенъ; И къ смерти осужденъ. Исполненны боязни, Ведутся грѣшники на мѣсто лютой казни, И быть растерзанны отъ яростнаго льва. Кого не устрашитъ кончина такова, И кто не вострепѣщетъ, Коль смерти передъ нимъ сія коса заблещетъ! Уже собрался градъ къ позорищу сему; И выведенъ ужъ левъ ко дѣйству своему; Во осужденныхъ кровь предъ дѣйствомъ замерзаетъ. Одинъ по одному Неволѣю со львомъ сразитися дерзаетъ: Съ лютѣйшей яростью нещастныхъ левъ терзаетъ., И сей рабъ выведенъ, который убѣжалъ: Ужасная кончина зрима; Омлѣлъ и задрожалъ; Не будетъ больше зрѣть и свѣта онъ и Рима: Левъ бросился къ нему разинулъ страшный зѣвъ; Но вдругъ остановился левъ, И озираетъ онъ невольника прилѣжно: По томъ любовь со жалостью смѣся, И въ видѣ ласковомъ веселье износя, Онъ лапами сево раба объемлетъ нѣжно: Всѣ зрители пришли во удивленье симъ; И отъ чево сіе, не понималось имъ; Но жизнь раба не прекращенна, Вина ухода отпущенна: Свобода возвращенна: Ко изліянію такихъ ему отрадъ, Со щедрою судьбою согласенъ былъ и градъ: Отъ пагубы раба звѣрь дикій избавляетъ: Андродъ, рабъ тако слылъ, гражданамъ объявляетъ: Какъ я ушелъ, Въ пустыняхъ нѣкогда къ великому мнѣ страху, Бѣжалъ сей левъ ко мнѣ съ пресильнаго размаху, И въ ужасѣ меня трепѣщуща нашелъ; Но всю оставивъ люту грозу, Ласкаетъ онъ меня, И предо мной стеня, Боль чувствуя, казалъ мнѣ въ лапѣ левъ занозу; Я вонъ ее извлекъ: левъ ластился ко мнѣ: И жилъ по томъ я купно, Въ пустынной той странѣ, Съ звѣремъ неотступно: Когда прошла съ нимъ жить охота тамъ моя. Хотя я жилъ и безъ боязни; Сокрывшись тайно я, Поиманъ, изведенъ на мѣсто лютой казни.