Свидетели тоски и стона моего

Свидетели тоски и стона моего, О рощи темные, уж горьких слов не ждите И радостную речь из уст моих внемлите! Не знаю ничего, Чего б желати мне осталось. Чем прежде сердце возмущалось И утеснялся пленный ум, То ныне обратилось в счастье, И больше нет уже печальных дум. Когда пройдет ненастье, Освобождается небесный свод от туч, И солнце подает свой видеть красный луч, — Тогда природа ободрится. Так сердце после дней, в которые крушится, Ликует, горести забыв. Филиса гордой быть престала, Филиса мне «люблю» оказала. Я верен буду ей, доколе буду жить. Отходит в день раз пять от стада, Где б я ни был, Она весь день там быти рада. Печется лишь о том, чтоб я ее любил. Вспевайте, птички, песни складно, Журчите, речки, в берегах, Дышите, ветры, здесь прохладно, Цветы, цветите на лугах. Не докучайте нимфам вы, сатиры, Целуйтесь с розами, зефиры, Престань, о Эхо, ты прекрасного искать, Престань о нем стенать! Ликуй, ликуй со мною. Филиса мне дала венок, Смотри, в венке моем прекрасный сей цветок, Который, в смертных быв, был пленен сам собою. Тебе венок сей мил, Ты видишь в нем того, кто грудь твою пронзил, А мне он мил за то, что та его сплетала И та мне даровала, Которая мою свободу отняла, Но в воздаяние мне сердце отдала. Пастушки, я позабываю Часы, как я грустил, стеня, Опять в свирель свою взыграю, Опять в своих кругах увидите меня. Как солнечны лучи полдневны Поспустятся за древеса, И прохладятся жарки небеса, Воспойте песни здесь, но песни не плачевны; Уже моя свирель забыла томный глас. Вспевайте радости и смехи И всякие в любви утехи, Которы восхищают вас. Уже нельзя гласить, пастушки, мне иного, А радости играть свирель моя готова.