Юлiя

Темнѣють небеса, спустилось солнце въ воды, Въ стадахъ не премѣнивъ приятныя погоды: Приходитъ на луга, на паство сладкій сонъ: А Юлія грустить, грустить и Алькмеонъ: Онъ думаетъ, она ему невѣрна стала, И что надежда вся пустымъ ево питала. Оставилъ онъ шалашь и ходитъ на лугу: Пришелъ во мглу древесъ стоящихъ на брегу. Но кое зрѣлище увидѣлъ онъ во мракѣ! Зрмтъ ту, о коея тогда онъ мыслитъ зракѣ. Явмлся свѣтъ ему во мрачныхъ тѣхъ часахъ, Какъ звѣзды въ ону ночь во тьмѣ на небесахъ. Хотя во ревности онъ той же пребываетъ; Однако ревность онъ на мигъ позабываетъ: А вспомня говоритъ возлюбленной своей: Ково невѣрная въ пустынѣ ждешь ты сей? Рѣка не для меня брегъ етотъ орошаетъ; Но сходбище съ тобой другому украшаетъ. Меня любя ты мнѣ упорна все была: Другому безъ упорствъ невинность отдала: Въ препятствіи ты мнѣ забавъ не премѣнялась; А за другимъ сама ты въ наглости гонялась: Меня забыла ты, о немъ лишъ только мнишь Напрасно, Алькмеонъ, ты Юлію винишь: За всю мою любовь сіе ли мнѣ заплата, Коль я передъ тобой ни въ чемъ не виновата? Когда о блатѣ мнѣ кто скажетъ: ето лугъ, Или что серьпъ коса, а борона то плугъ, Ворона папугай, овца свирепа львица, А Юлія еще по днесь еще дѣвица; Могу ль повѣрить я? — ты вѣрь или не вѣрь; Но чѣмъ родилась я, я таже и теперь. За чѣмъ же ночью ты въ сіи мѣста приходишь: Ково во густотѣ ты сихъ деревъ находишь? Семь дней тебя не зрѣвъ искала я тебя, Искавь по всякой день исканіе губя, И видѣла тебя идуща къ сей пустынѣ: Какъ прежде былъ ты милъ, такъ милъ ты мнѣ и нынѣ, О чемъ же съ Тирсисомъ ты тайно говоришь, Коль жаркою къ нему любовью не горишь? Я сватаю ево съ большой своей сестрою, И тайно гворя любовь чужую строю: Клянуся стадомъ я, что ето я не лгу. Обманамь таковымъ я вѣрить не могу, Коль реяности меня ты столько научила: Дѣвичество свое ты Тирсису вручила: Не мною скошена здѣсь Юліи трава; А мнѣ осталися одни твои слова: Не мнѣ попалася въ потокѣ рыбка въ уду, И съ нивы я твоей пшеницы жать не буду: Не для меня саженьъпрекрасный былъ твой садъ, Не мнѣ готовился твой сладкій виноградъ, Не для меня цвѣли твои прекрасны розы; А мнѣ осталися едины только лозы: Клянися ты луной и солнечнымъ лучемъ: Не можеть ты меня увѣрити ни чемъ, Что, съ Тирсисомъ ты бывъ, ты мнѣ не измѣнила, И сохраняемо по нынѣ ты хранила. Въ сію минуту въ томъ увѣрю я тебя, Тебѣ иль Тирсису вручаю я себя, Когда отважности моей ты сталъ содѣтель: А ты о рѣчка будь любви моей свидѣтелъ, И винности моей чинимой передъ нимъ! Исчезнутъ ревности, исчезнутъ такъ какъ дымъ, Пастушка пастуха цѣлуетъ, обнимаетъ, И къ сердцу своему цѣлуя прижимаетъ. Отверзты всѣ пути ко щастію ево, Во мракѣ, въ густотѣ, нѣтъ больше ни ково. За ревность Юлія ревниваго тазала, А дѣвка ли она, то дѣйствомъ доказала.