О нежности

Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке. Пули путались в мякоти ржаного омета. Трехаршинный матрос Петро Гаманенко Вынес Леньку, дозорного, из-под пулемета. Ленька плакал. Глаза его синие, щелками, Затекали слезами и предсмертным туманом. На сутулой спине, размозженной осколками, Кровь застыла пятном, густым и багряным. Подползла санитарка отрядная рыжая. Спеленала бинтом, как пеленками, туго, Прошептала: — Отплавал матросик, не выживет, Потерял ты, Петрусь, закадычного друга! Бился «максим» в порыве свирепой прилежности. Бредил раненый ломким, надорванным голосом. Неуклюжими жестами наплывающей нежности Гаманенко разглаживал Ленькины волосы. По сутулому телу расползалась агония, Из-под корки бинта кровоточила рана. Сквозь пальбу уловил в замирающем стоне я Нервный всхлип, торопливый выстрел нагана. …Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке. Пули грызли разбитый снарядами угол. Трехаршинный матрос Петро Гаманенко Пожалел закадычного друга.