Морские волны

Написано по случаю гибели лодок с паломниками у города Пури Во тьме, словно бред бессвязной, свои разрушенья празднуй — О дикий ад! То ветра свист исступленный иль крыльев миллионы Кругом гремят? И с морем небо мгновенно слилось, чтобы взор вселенной Задернуть, ослепив. То молний внезапных стрелы иль это ужасный, белый Усмешек злобных извив? Без сердца, без слуха и зрения проносится в опьяненье Каких-то гигантов рать — В безумье все разрушать. Ни цвета, ни форм, ни линий. В бездонной, черной пучине — Смятенье, гнев. И мечется море с криком, и бьется в хохоте диком, Осатанев. И шарит — где же граница, чтоб о нее раздробиться, Где берегов черта? Васуки в грохоте, визге валы разбивает в брызги Ударом хвоста. Земля потонула где-то, и бурею вся планета Потрясена. И разрываются сети сна. Беспамятство, Ветер. Тучи. Нет ритма, и нет созвучий — Лишь пляска мертвеца. Смерть ищет опять чего-то,— она забирает без счета И без конца. Сегодня во мгле свинцовой ей надо добычи новой. И что же? Наугад, Не чувствуя расстояний, какие-то люди в тумане К смерти своей летят. Путь их бесповоротен. Вместилось несколько сотен Людей в ладью. Цепляется каждый за жизнь свою! Уже отбиваться трудно. И буря бросает судно: «Давай! Давай!» А вспенившееся море гремит, урагану вторя: «Давай! Давай!» Со всех сторон обступая, смерть кружится голубая, От злобы побледнев. Теперь не сдержать напора — и судно рухнет скоро: Моря ужасен гнев. Для бури и это шалость! Все спуталось, перемешалось — И небо и земля… Но рулевой — у руля. И люди сквозь мрак и тревогу, сквозь грохот взывают к богу: «О всеблагой! Смилуйся, о великий!» Несутся мольбы и крики: «Спаси! Укрой!» Но звать и молиться поздно! Где ж солнце? Где купол звездный? Где счастья благодать? И лет невозвратных были? И те, кого так любили? Здесь мачеха, а не мать! Пучина. Удары грома. Все дико и незнакомо. Безумье, мгла… А призракам нет числа. Не выдержал борт железный, проломано дно, и бездны Раскрыта пасть. Здесь царствует не Всевышний! Здесь мертвой природы хищной Слепая власть! Во тьме непроглядной звонко разносится крик ребенка. Смятенье, дрожь… А море словно могила: что не было или было — Не разберешь. Как будто ветер сердитый задул светильники чьи-то… И в тот же час Свет радости где-то погас. Как в хаосе мог безглазом возникнуть свободный разум? Ведь мертвое вещество, Бессмысленное начало — не поняло, не осознало Себя самого. Откуда ж сердец единство, бестрепетность материнства? Вот братья обнялись, Прощаясь, тоскуя, плача… О солнечный луч горячий, О прошлое, вернись! Беспомощно и несмело сквозь слезы их заблестела Надежда вновь: Светильник зажгла любовь. Зачем же всегда покорно мы смерти сдаемся черной? Палач, мертвец, Чудовище ждет слепое, чтоб все поглотить святое — Тогда конец. Но даже и перед смертью, дитя прижимая к сердцу, Не отступает мать. Ужели же все напрасно? Нет, злобная смерть не властна Дитя у нее отнять! Здесь — бездна и волн лавина, там — мать, защищая сына, Стоит одна. Кому же отнять его власть дана? Ее бесконечна сила: ребенка загородила, Прикрыв собой. Но в царстве смерти — откуда любви подобное чудо И свет такой? В ней жизни бессмертной зерна, источник чудотворный Неисчислимых щедрот. К кому прикоснется эта волна тепла и света, Тот матерь обретет. О, что ей весь ад восставший, любовью смерть поправшей, И грозный шквал! Но кто ей такую любовь даровал? Любовь и жестокость мести всегда существуют вместе, — Сплелись, борясь. Надежды, страхи, тревоги в одном обитают чертоге: Повсюду связь. И все, веселясь и плача, решают одну задачу: Где истина, где ложь? Природа разит с размаху, но в сердце не будет страха, Когда к любви придешь. А если чередованье расцвета и увяданья, Побед, оков — Лишь спор бесконечный двух богов?