Голод

Хлеб от земли, а голод от людей: Засеяли расстрелянными — всходы Могильными крестами проросли: Земля иных побегов не взрастила. Снедь прятали, скупали, отымали, Налоги брали хлебом, отбирали Домашний скот, посевное зерно: Крестьяне сеять выезжали ночью. Голодные и поползни червями По осени вдоль улиц поползли. Толпа на хлеб палилась по базарам. Вора валили на землю и били Ногами по лицу. А он краюху, В грязь пряча голову, старался заглотнуть. Как в воробьев, стреляли по мальчишкам, Сбиравшим просыпь зерен на путях, И угличские отроки валялись С орешками в окоченелой горстке. Землю тошнило трупами, — лежали На улицах, смердели у мертвецких, В разверстых ямах гнили на кладбищах. В оврагах и по свалкам костяки С обрезанною мякотью валялись. Глодали псы оторванные руки И головы. На рынке торговали Дешевым студнем, тошной колбасой. Баранина была в продаже — триста, А человечина — по сорока. Душа была давно дешевле мяса. И матери, зарезавши детей, Засаливали впрок. «Сама родила — Сама и съем. Еще других рожу»… Голодные любились и рожали Багровые орущие куски Бессмысленного мяса: без суставов, Без пола и без глаз. Из смрада — язвы, Из ужаса поветрия рождались. Но бред больных был менее безумен, Чем обыденщина постелей и котлов. Когда ж сквозь зимний сумрак закурилась Над человечьим гноищем весна И пламя побежало язычками Вширь по полям и ввысь по голым прутьям, — Благоуханье показалось оскорбленьем, Луч солнца — издевательством, цветы — кощунством.