Библиотека

В хранилище веков, в святыне их наследства, Творцов приветствую, любимых мной из детства, Путеводителей, наставников, друзей. Их пламень воспалил рассвет души моей; Обязан вкусом им, занятьем и забавой, Быть может — как узнать? — обязан буду славой. Вергилий, друг полей и благодетель их, Любить их, украшать и петь твой учит стих. Гораций, всех веков по духу современник, Поэт всех возрастов, всех наций соплеменник, Которому всегда довольны, в смех и в грусть, И учатся еще, уж зная наизусть. И жизнь исправил ты, и встретил смерть с улыбкой; Мудрец незыблемый и царедворец гибкой, Ты льстил не приторно, учил не свысока, И время на тебе не тронуло венка, Который соплели веселье и рассудок Из сладострастных роз и вечных незабудок. Кипящий Марциал, дурачеств римских бич! Где ни подметил их, спешил стихом настичь; И я тебе вослед наметываю руку В безграмотную спесь и грамотную скуку. Проперций и Тибулл, у коих в наши дни, Педантам не во гнев, исхитил лавр Парни. Андрей Шенье! {1} Певец и мученик свободы, На плаху в жертву ты принес младые годы И полное надежд грядущее принес, Когда тиранов серп, во дни гражданских гроз, Свирепо пожинал под жатвою кровавой Всё, что грозило им иль доблестью, иль славой. Так умирая, ты сказать со вздохом мог, Что многого еще хранил в себе залог. Твой стих — неполный звук души в мечтах обильной. Уныл и сладостен, как памятник умильный Надежд, растерзанных под бурею судеб. Феб древних алтарей и новых песней Феб Животворят его согласным вдохновеньем. По древним образцам романтик исполненьем, Шенье! в трудах твоих решился бы тот спор, Что к музам внес вражду междоусобных ссор И вечно без конца, как подвиг Пенелопы, Не довершен ни мной, ни «Вестником Европы». Руссо, враг общества и человека друг, Сколь в сердце вкрадчив к нам сердечный твой недуг! Писатель-Бриарей! Колдун! Протей-писатель! Вождь века своего, умов завоеватель, В руке твоей перо — сраженья острый меч. Но, пылкий, не всегда умел его беречь Для битвы праведной и, сам страстям покорный, Враг фанатизма, был фанатик ты упорный. Другим оставя труд костер твой воздвигать, Покаюсь: я люблю с тобою рассуждать, Вослед тебе идти от важных истин к шуткам И смело пламенеть враждою к предрассудкам. Как смертный ты блуждал, как гений ты парил И в области ума светилом новым был. Плутарховых времен достойная Коринна, По сердцу женщина и по душе мужчина, Философ мудростью и пламенем поэт, Восторгов для тебя в нас недоступных нет, Страстями движешь ты, умом, воображеньем; Твой слог, трепещущий сердечным вдохновеньем, Как отголосок чувств, всегда красноречив; Как прихоть женщины, как радуги отлив, Разнообразен он, струист и своенравен. О, долго будешь ты воспоминаньем славен, Коппет! {2} где Неккеру, игре народных бурь Блеснула в тишине спокойствия лазурь И где изгнанница тревожила из ссылки Деспота чуткий ум и гнев, в порывах пылкий. В сиянье, он робел отдельного луча И, мир поработив владычеству меча, С владычеством ума в совместничестве гордом Он личного врага воюя в мненье твердом, Державу мысли сам невольно признавал. Осуществивший нам поэта идеал, О Шиллер, как тебя прекрасно отражало Поэзии твоей блестящее зерцало. В тоске неведенья, в борьбе с самим собой, Влечешь ли ты и нас в междоусобный бой _Незрелых помыслов, надежд высокомерных, Ты возвращаешь ли в унынье чувств неверных_, На счастье данную, {3} сомнительный залог, Который выплатить мир целый бы не мог; Иль, гордыя души смирив хаос мятежный, Мрак бури озаришь ты радугой надежной И гласом сладостным, как звуком горних лир, Врачуешь сердца скорбь и водворяешь мир В стихию буйную желаний беспокойных, Равно господствуешь ты властью песней стройных. И вас здесь собрала усердная рука, Законодателей родного языка, Любимцев русских муз, ревнителей науки, Которых внятные, живые сердцу звуки Будили в отроке, на лоне простоты, Восторги светлые и ранние мечты. Вас ум не понимал, но сердце уж любило: К вам темное меня предчувствие стремило. Непосвященный жрец, неведомый себе, Свой жребий в вашей я угадывал судьбе. Ваш мерный глас мой слух пробудит ли случайно, Ему, затрепетав, я радовался тайно. Сколь часто, весь не свой, заслушивался я, Как гула стройных волн иль песней соловья, Созвучья стройных строф певца Елисаветы, И слезы вещие, гря дущих дум приметы, В глазах смеющихся сверкали у меня, И весь я полон был волненья и огня. И ныне в возраст тот, как вкус верней и строже Ценит, что чувствовал, когда я был моложе, Умильно дань плачу признательности вам, Ума споспешникам, прекрасного жрецам! К отечеству любовь была в вас просвещеньем. К успехам сограждан пылая чистым рвеньем, Как силою меча, могуществом пера Герои мирные, сподвижники Петра, На светлом поприще, где он, боец державный, В борьбе с невежеством, настойчивой и славной, Ум завоевывал и предрассудки гнал, Стяжали вы венец заслуженных похвал. Но многим ли из вас расцвел и лавр бесплодный? Забывчивой молвой и памятью народной Уважен, признан ли ваш бескорыстный труд? К вам света хладного внимателен ли суд? Не многих чистое, родное достоянье, Нам выше светится во тьме благодеянье. Наследовали мы ваш к пользе смелый жар И свято предадим его потомкам в дар. Пусть чернь блестящая у праздности в объятьях О ваших именах, заслугах и занятьях Толкует наобум и в адрес-календарь Заглядывать должна, чтоб справиться, кто встарь Был пламенный Петров, порывистый и сжатый, Иль юной Душеньки певец замысловатый. Утешьтесь! Не вотще в виду родной земли Вы звезды ясные в окрестной тьме зажгли.