Н. Д. Киселеву отчет о любви

Я знаю, друг, и в шуме света Ты помнишь первые дела И песни русского поэта При звоне дерптского стекла. Пора бесценная, святая! Тогда свобода удалая, Восторги музы и вина Меня живили, услаждали; Дни безмятежные мелькали; Душа не слушалась печали И не бывала холодна! Пускай известности прекрасной И дум высоких я не знал; Зато учился безопасно Зато себя не забывал. Бывало, кожаной монетой Куплю таинственных отрад — И романтически с Лилетой Часы ночные пролетят. Теперь, как прежде, своенравно Я жизнь студентскую веду; Но было время — и недавно! Любви неметкой и неславной Я был в удушливом чаду; Я рабствовал; я все оставил Для безответной красоты; Простосердечно к ней направил Мои надежды и мечты; Я ждал прилежного участья: Я пел ланиты и уста, И стаy, и тайные места Моей богини сладострастья; Мне соблазнительна была Ее супружеская скромность, Очей загадочная томность И ясность белого чела,- Все нежило, все волновало Мою неопытную кровь, Все в юном сердце зажигало Живую первую любовь. Ах! сколько ….. сновидений, Тяжелых вздохов, даже слез, Алкая полных наслаждений, В часы полуночных явлений, Я для надменной перенес! Я думал страстными стихами Ее принудить угадать, Куда горячими мечтами Приятно мне перелетать. И что ж? Она не разумела, Кого любил, кому я пел. Я мучился, а знаком тела Ей объяснить не захотел, Чего душа моя хотела. Так пронеслися дни поста, И, вольнодумна и свята, Она усердно причастилась. Меж тем узнал я, кто она; Меж тем сердечная война Во мне помалу усмирилась, И муза юная моя Непринужденно отучилась Мечтать о счастье бытия. Опять с надеждой горделивой Гляжу на Шиллеров полет, Опять и радостно и живо В моей груди славолюбивой Огонь поэзии растет. И призиаюся откровенно, Я сам постигнуть не могу, Как жар любви не награжденной Не превратил меня в брюзгу! Мои телесные затеи Отвергла гордая краса.- А не сержусь на небеса, А мне все люди — не злодеи; А романтической тоской Я не стеснил живую душу, И в честь зазорному Картушу Не начал песни удалой! Сия особенность поэта Не кстати нынешним годам, Когда питомцы бога света Так мило воспевают нам Свое невинное мученье, Так помыкают вдохновенье, И так презрительны к тому, Что не доступно их уму! Но как мне быть? На поле славы Смешаю ль звук моих стихов С лихими песнями аравы Всегда отчаянных певцов? Мне нестерпимы их жеманства, Их голос буйный и чужой… Нет, муза вольная со мной! Прочь жажда славы мелочной И легкий демон обезьянства! Спокоен я: мои стихи Живит не ложная свобода, Им не закон — чужая мода, В них нет заемной чепухи И перевода с перевода; В них неподдельная природа, Свое добро, свои грехи! Теперь довольно, до свиданья! Тогда, подробней и ясней Сего нестройного посланья, Я расскажу тебе доянья Любви поконченной моей! * * * Напрасно я любви Светланы Надежно, пламенно искал; Напрасно пьяный и непьяный Ее хвалил, ее певал. Я понял ветренность прекрасной, Пустые взгляды и слова — Во мне утихнул жар опасной, И не кружится голова! И сердце вольность сохранило, За холод холодом плачу; Она res publica, мой милой, Я с ней бороться не хочу!