Пир в доме Бомбеева

Лесной чертог блистает, как лампада, Кумиры стройные стоят, как колоннада, И стол накрыт, и музыка гремит, И за столом лесной народ сидит. На алых бархатах, где раньше были панны, Сидит корявый дуб, отведав чистой ванны, И стуло греческое, на котором Зина Свивала волосы и любовалась завитушками, Теперь согнулося: на нем сидит осина, Наполненная воробьями и кукушками. И сам Бомбеев среди пышных кресел Сидит один, и взор его невесел, И кудри падают с его высоких плеч, И чуть слышна его простая речь. Бомбеев Послушайте, деревья, речь, Которая сейчас пред вами встанет, Как сложенная каменщиком печь. Хвала тому, кто в эту печь заглянет, Хвала тому, кто, встав среди камней, Уча другого, будет сам умней. Я всю природу уподоблю печи. Деревья, вы ее большие плечи, Вы ребра толстые и каменная грудь, Вы шептуны с большими головами, Вы императоры с мохнатыми орлами, Солдаты времени, пустившиеся в путь! А на краю природы, на границе Живого с мертвым, умного с тупым, Цветут растений маленькие лица, Растет трава, похожая на дым. Клубочки спутанные, дудочки сырые, Сухие зонтики, в которых налит клей, Все в завитушках, некрасивые, кривые, Они ползут из дырочек, щелей, Из маленьких окошечек вселенной Сплошною перепутанною пеной. Послушайте, деревья, речь О том, как появляется корова. Она идет горою, и багрова Улыбка рта ее, чтоб морду пересечь. Но почему нам кажется знакомым Всё это тело, сложенное комом, И древний конус каменных копыт, И медленно качаемое чрево, И двух очей, повернутых налево, Тупой, безумный, полумертвый быт? Кто, мать она? Быть может, в этом теле Мы, как детеныши, когда-нибудь сидели? Быть может, к вымени горячему прильнув, Лежали, щеки шариком надув? А мать-убийца толстыми зубами Рвала цветы и ела без стыда, И вместе с матерью мы становились сами Убийцами растений навсегда? Послушайте, деревья, речь О том, как появляется мясник. Его топор сверкает, словно меч, И он к убийству издавна привык. Еще растеньями бока коровы полны, Но уж кровавые из тела хлещут волны, И, хлопая глазами, голова Летит по воздуху, и мертвая корова Лежит в пыли, для щей вполне готова, И мускулами двигает едва. А печка жизни всё пылает, Горит, трещит элементал, И человек ладонью подсыпает В мясное варево сияющий кристалл. В желудке нашем исчезают звери, Животные, растения, цветы, И печки-жизни выпуклые двери Для наших мыслей крепко заперты. Но что это? Я слышу голоса! Зина Как вспыхнула заката полоса! Бомбеев Стоит Лесничий на моем пороге. Зина Деревья плачут в страхе и тревоге. Лесничий Я жил в лесу внутри избушки, Деревья цифрами клеймил, И вдруг Бомбеев на опушке В лесные трубы затрубил. Деревья, длинными главами Ныряя в туче грозовой, Умчались в поле. Перед нами Возникнул хаос мировой. Бомбеев, по какому праву, Порядок мой презрев, Похитил ты дубраву? Бомбеев Здесь я хозяин, а не ты, И нам порядок твой не нужен! В нем людоедства страшные черты. Лесничий Как к людоедству ты неравнодушен! Однако за столом, накормлен и одет, Ужель ты сам не людоед? Бомбеев Да, людоед я, хуже людоеда! Вот бык лежит — остаток моего обеда. Но над его вареной головой Клянусь: окончится разбой, И правнук мой среди домов и грядок Воздвигнет миру новый свой порядок. Лесничий А ты подумал ли о том, Что в вашем веке золотом Любой комар, откладывая сто яичек в сутки, Пожрет и самого тебя, и сад, и незабудки? Бомбеев По азбуке читая комариной, Комар исполнится высокою доктриной. Лесничий Итак, устроив пышный пир, Я вижу: мыслью ты измерил целый мир, Постиг планет могучее движенье, Рожденье звезд и их происхожденье, И весь порядок жизни мировой Есть только беспорядок пред тобой! Нет, ошибся ты, Бомбеев, Гордой мысли генерал! Этот мир не для злодеев, Ты его оклеветал. В своем ли ты решил уме, Что жизнь твоя равна чуме, Что ты, глотая свой обед, Разбойник есть и людоед? Да, человек есть башня птиц, Зверей вместилище лохматых, В его лице — миллионы лиц Четвероногих и крылатых. И много в нем живет зверей, И много рыб со дна морей, Но все они в лучах сознанья Большого мозга строят зданье. Сквозь рты, желудки, пищеводы, Через кишечную тюрьму Лежит центральный путь природы К благословенному уму. Итак, да здравствуют сраженья, И рев зверей, и ружей гром, И всех живых преображенье В одном сознанье мировом! И в этой битве постоянной Я, неизвестный человек, Провозглашаю деревянный, Простой, дремучий, честный век. Провозглашаю славный век Больших деревьев, длинных, рек, Прохладных гор, степей могучих, И солнце розовое в тучах, А разговор о годах лучших Пусть продолжает человек. Деревья, вас зовет природа И весь простой лесной народ, И все живое, род от рода Не отделяясь, вас зовет Туда, под своды мудрости лесной, Туда, где жук беседует с сосной, Туда, где смерть кончается весной,— За мной!