Мысли

Очень понравилось.

Анатолий. Отлично!!! Объёмы, пространства, положение вещей - всё уложено в чёткий поэтический образ. Аплодирую стоя!

Балкон тревожим, кухню беспокоим, Вообще плевать на чувства гаража! Душа исчезла... Появилась... Где душа?! (А счёт к оплате - не в один биткоин) Тебе писал я, предвкушая, чуть дыша... А как прочёл - ну, ни на что не годен!

Я сижу на кровати, обхватив руками колени, положив на них подбородок. Сижу и медленно-заунывно тяну одну ноту. А-а-а, потом она медленно перетекает в О-о-о, потом в У-у-у...Я делаю губы трубочкой и тяну а-у-а и а-о-у-у...Мне скучно сегодня. Просто ужасно скучно. Смертельно скучно. Я один сижу, все куда-то разбрелись по делам. Только бабушка Оля, как всегда, чем-то занята на кухне. Даже на втором этаже деревенской избы мне слышно, как она ходит по кухне, как скрипят половицы. Слабо доносится терпкий запах свежесваренного холодца. Пахнет и гвоздикой, и луком, и перцем. Вчера зарезали овечку. И мне её ужасно жалко. Маленькая и пугливая, она осторожно брала у меня из рук кусочки хлеба, смешно перебирая розовыми гуттаперчевыми губками. Я старался погладить её по белому холодному носику, пока она жевала хлеб. Иногда мне удавалось, но чаще всего она пугливо отскакивала в сторону и пряталась в чёрной глубине хлева.

Маленькая и пугливая, она осторожно брала у меня из рук кусочки хлеба, смешно перебирая розовыми гуттаперчевыми губками. Я старался погладить её по белому холодному носику, пока она жевала хлеб. Иногда мне удавалось, но чаще всего она пугливо отскакивала в сторону и пряталась в чёрной глубине хлева.

И вот теперь её больше нет. И никогда не будет. Здоровый дворовый пёс по кличке Полкан громко хрустит её костями, которые щедро навалены у его будки горой. Мне запрещают подходить к нему, потому что он однажды сильно меня напугал. Может он просто хотел лизнуть меня в щёку, а я испугался его огромной распахнутой пасти с жёлтыми клыками. Я стоял, как вкопанный, зажмурив глаза и...молчал. Хорошо, что бабушка Оля увидела и подхватила меня на руки. Сутки после этого я молчал. А потом снова заговорил. Бабушка боялась, что я стану заикой, но пронесло... И вот мне её ужасно жалко. Слёзы наворачиваются на глаза просто. И я плачу . И её жалко, и себя мне тоже почему-то жалко...

А в комнате совсем темно. Только в окно попадает свет от уличного фонаря. Зима на дворе. Снега много намело, почти до самого окна. Воздух на улице стал таким тяжёлым и густым, что мне даже тяжело им дышать. Во время прогулки мне повязывают шарфик прямо на рот. От мороза и брови и ресницы быстро покрываются инеем. И только шарфик против моего рта темнеет мокрым пятном. Мне это ужасно не нравится. Мокрые ворсинки так и лезут в рот. Я всё время стараюсь стянуть шарфик и вдохнуть свежий воздух, но от этого ещё хуже. Мороз так и хватает за горло и нос, что я быстро снова натягиваю шарфик. Что поделаешь, приходится терпеть

Лужи во дворе промёрзли насквозь. По краям прикипел снег, а середина жирно блестит, ну совсем как тарелка с холодцом. Я ужасно люблю стукнуть ногой в валенке с калошей по луже. Лёд громко хрустнет, как выстрелит, а потом разлетается на части. Я беру их в руку и смотрю на солнце. Тусклое и матовое, оно еле пробивается сквозь толщу льда. Так и хочется полизать языком этот розовый леденец. Но я уже мальчик учёный и не позволяю себе таких глупостей. Однажды я наломал сосулек с крыши сарая и нализался до сильной ангины. И больше болеть у меня как-то желания нет. Между двойными оконными рамами мама положила ярко-красные рябиновые гроздья для красоты.

Иногда прилетали снегири и стучали клювиками по стеклу, думая, что это им угощение приготовлено, но не тут то было. Они недовольно вертели головками, громко чирикали и улетали. От мороза на стекле сказочные узоры: и деревья, и кусты, и даже волшебные цветы расцвели. Я люблю вытапливать пальцами на замёрзшем стекле человеческие фигурки. Точка, точка, огуречик. Вот и вышел человечек! А ещё я любил рисовать на заснеженном стекле моих любимых сказочных героев: Кота в сапогах и Красную Шапочку. Ну уж очень они мне нравились. Так и вижу их сейчас, как будто они ожили. Кот в сапогах с огромными ботфортами, а на голове шляпа с плюмажем. На поясе шпага. И весь он такой сильный и ловкий, что мне иногда хотелось превратиться из человека в Кота в сапогах. А Красная Шапочка.

Она была такая миленькая и нежная в своём красном чепчике. На щёчках розовый румянец, губки бантиком. Ну как в такую красавицу да не влюбиться! И влюблялись. И думаю, что не только я один. И на полу яркое пятно, как будто это луна отражается в волнах морских. И мне кажется, что я капитан, а моя кровать с холодными блестящими прутьями-настоящий корабль. А разве капитан может плакать. Нет. И я уже не плачу. Слёзы сами собой высохли. Мне уже совсем нескучно. Как будто огромные волны бьются о борт моего корабля. Я сильно раскачиваюсь из стороны в сторону и чувствую, что не положи папа длинную толстую доску сбоку кровати, то я непременно свалился бы на пол. А так и капитан на мостике и корабль цел и невредим. Только ужасно скрипят железные пружины матраца. Но это ничего. Ведь они железные!

И она начинала сиять, переливаться на свету. Но кто там был нарисован я не помню, может Николай Угодник, а может и сам Спаситель. Смотрит Он на меня глазом прищуренным, засиженным мухами, а лампадка моргнет, а потом опять загорится ярко и уверенно. И мне кажется, что это Он мне подмигнул-не дрейфь, малыш, всё будет хорошо. Чего только на печке у неё не хранилось: старые валенки огромного размера (она вставляла их один в один носками в разные стороны и они напоминали собой какую-то странную каракатицу или половину фашистской свастики), какие-то берёзовые туески с лечебными травами.

Они так вкусно пахли. Хранились там мука и крупа, пачки крупной серой соли, специально высушенный иван-чай(бабушка его заваривала с листьями смородины вместо покупного чая), сушеные грибы висели по стенкам в марлевых мешочках. А я сижу и листаю старые журналы "Огонек". Их на печке целая гора. Они аккуратно перевязаны старой бечёвкой. Мне удалось расшатать одну кипу и вытащить несколько номеров. Они такие большие. Бумага толстая. Когда я переворачиваю страницы, в воздух поднимаются тучи пыли. Мне нравится наблюдать за их беспорядочным танцем в свете солнечного луча. Я иногда специально дую, чтобы они веселее танцевали.

А стоит с силой втянуть пыль носом и у тебя в носу делается уморительно щекотно. Я пытаюсь задержать в себе воздух, тру носик пальцами, но это мало помогает. Наконец я жмурюсь, а потом с силой чихаю. Хорошо, что сегодня я не простужен,а то на носу повисла бы большая сосулька.А в этом случае пришлось бы звать на помощь бабу Олю.Она так ловко умеет вытереть мой носик краем своего старого передника,что я тут же забываю про простуду.Сразу выздоравливаю!Но вечером она все ровно заварит в чашке немного сушёной малины и даст мне выпить.Вот уже почти шестьдесят лет прошло,а она как живая стоит у меня перед глазами.Высокая ростом,костистая,с добрым морщинистым лицом с большими бородавками на носу и на подбородке,она пережила и мужа и детей.

Мужа раскулачили,выслали неведомо куда в 37 году(там и умер бедолага),а сыновья погибли на фронте...Как ей потом удалось вернуться в родную деревню я не знаю,но она вернулась.Одна осталась доживать свой вдовий век.Поэтому и полюбила она меня,приняла как родного.Так получилось,что мои родные бабушки умерли до моего рождения.А что же за детство у ребёнка без бабушки,без бабушки дитя сирота.Пусть даже и мамка не работает и сидит с ним,а всё не то.Только бабушки умеют так здорово сказки рассказывать.Да и в любви и заботе им равных нет.Я иногда думаю,что и моя любовь к литературе и к книге от бабушки Оли.Печально сложилась её дальнейшая судьба:умерла она от скоротечного рака через полгода после отъезда родителей на работу в другой город.Они очень хотели взять её в семью,чтобы она заботилась обо мне до школы,но не успели.

Соседи писали,что затосковала она сильно по мне,а потом как-то сразу слегла и быстро умерла.Вечная тебе память и пресветлый Рай,моя дорогая бабуля!Вот я лежу на животе и рассматриваю блестящие разноцветные картинки в журнале,а там то Днепрогэс, то усатый товарищ Сталин с трубкой в руке с весёлым прищуром смотрит на меня.И мне так хорошо ,что Он есть и всегда будет с нами...А на столе огромный краснобокий самовар так сладко пыхтит:пых да пых,пуская пар в потолок.Пахнет свежеиспечёнными пирожками с капустой и морковкой,а за окнами какой-то знакомый звук...Это мамкины ботики хрустят по снежку,а тут и дверь радостно скрипит давно не смазанными петлями:Здравствуй,мама!

Бегу я к ней со всех ног и наконец утыкаюсь в её холодные коленки,обнимаю их и зарываюсь в такую родную и сладкую мякоть её шубы из кротового меха...Она ставит на табуретку свой жесткий кожаный портфель с блестящими металлическими уголками.Он,как всегда,туго набит школьными тетрадками.Потом она подхватывает меня,целует и от неё пахнет свежестью морозной,губной помадой и почему-то яблоками...

Стихи интересные, все таки Липатов, не хухры мухры тут!)

Непривычное для меня стихотворение, но оригинальное. Напоминает некоторый сумбур мыслей в голове, но в целом становится понятно, о чём думал ЛГ.

Анатолий, стихотворение понравилось. Вы ещё так молоды, а о крепости уз пишите со знанием дела.

!!!

Так записал. Так и живи...)