Безумие

(Поэма) Календарь скукожился, устал, Дни ушли в историю столетий. Я пропал, в безумие упал, Между строк не вижу междометий. Говорю с надрывом, на износ, Я ищу слова на цепь событий. Мысли скачут, бегают вразброс, Моя речь сановней и маститей. Не пойму, зачем и почему. Я ищу суть истины соитий, Кто-то шепчет в ухо: посему. Связь порочная – душа наитий. Не мечтая, рассуждаю вслух, На окне гардины шевелятся. Я сижу на корточках в углу, В потолок наверх глаза косятся. Стрелки подгоняют время к двум, За ресницами дрожат зеницы. За глазами чувства наобум, Циферблат задумчиво дымится. Я лишенец, горя ученик. На спине копаются мурашки. Научило время, соль постиг, На лице надрез и две подтяжки. Дверь трясёт, грызутся голоса, И в проёме ёмкая фигура. На ковре рисунок палача, Улыбаюсь, тихо балагуря. Совесть, рдея, покидает ночь, Где мечта купается в стакане. Я пытаюсь чувства превозмочь, Кошка допивает грог за нами. Память ищет чувства в беготне, Ранит дней уставших вереница. Прячется от ужаса во сне Ночь в ночи – корявая блудница. Вижу на стекле – сплошной коллаж: Голова змеи горит в глазницах. В середине плачет жуткий глаз, На оконной раме в сонме ли́ца. Собираю мысли, бормоча, Капли бьются, падая из крана. Наливаю двести первача, На душе кровится злая рана. Заблестела в золоте волос С перепуга рыжая щетина. Выпиваю двести как за сто, Одиночество, глаза морщиня, Рвётся резво из утробы вскачь, Страхи стадные бегут в стремленье. Я пытаюсь волей дух запрячь, Позабыв вчерашние сомненья. Размахнулся – вижу рикошет, Мой соперник, моя тень смеётся. Бьёт меня, в руке блестит стилет, Смерть, ластясь, на цыпочках крадётся. Нагнетаю страхом злой маразм, Отбиваюсь, бой даю вприсядку. Тень визжит: «Добьём ворюгу враз!» И душа бьёт, радуясь, в сопатку. Слышу за спиной зловещий смех, От упадка силы покороче. Тень орёт: «Его убить не грех!» Примеряюсь, бью опять что мочи. Одиночество-подруга, мразь, Бьёт кувалдой по ноге, сверяясь. Пропадаю. Я испуган, злясь, Вижу в зеркале обрубок рваный. И душа строптивая в упор Мне плюёт в глаза и, ухмыляясь, Я держу в руках большой топор И стою напротив, не виляя. Я стараюсь тень ногой убить И ловлю глазами взгляд в проёме. Равно как и мне, вам недобить, Лиходейство бьёт фонтаном в доме. Я харкаюсь кровью, суечусь. Тень устала бегать, отбиваясь. С одиночеством в надежде бьюсь, Гневом от бессилья обливаюсь. Наливаю всем по двести в час, Память разобщённая - сиделец. Отвергаю сотню грязных фраз, Мне в проёме чудится пришелец. Гость смеётся: «Перестань орать!» Тень, двоясь, по-доброму кривится. Надоело драться и страдать, Суть, крестясь, от страха матерится. И душа, бесстыжая, дробясь, Зашипела: «Супостат поганый». Говорит: «Жила в ногах стелясь». Вместо слов проклятье, мат брутальный. День и ночь блудила напрокат - «Негодяй, паскудная поганка, Он порвал мне платье, виден зад. Посмотрите, стала оборванкой». Достаю аптечку и бинты, Делаю укол и ставлю чайник. С одиночеством душа на «ты́», За столом втроём, напротив – странник. Я вступаю в разговор, слезясь, Кто не первый – первый начинает. Одиночество с душой, бодрясь, Вытирают слёзы, обнимают. Ну, скажите, что у вас стряслось? На каком, скажите, перехлёсте Дружба растеклась и стала врозь? Братство дышит на последнем вздохе. В половодье не искали брод, Не родили – значит, не родилось. Чувства падкие даются в рост, На пороге счастье загостилось. Я родным безумием гоним. Сумасшествие залезло в ухо. До занудства депрессивный сын, И хандра питается разрухой. Время пишет, время – для грехов. Обманулся и нашёл измену. Не хотел быть жёстким без рубцов. Я грешил, молился феномену. Мне ханжа поближе, а не лорд, Я отрезал пальцы до гангрены. Зависть слаще, круче, чем восторг, Я поставил гордость на колени. Улыбался, не скрывая зло, Разорвал на сердце две аорты, Я мечтал, но мне не повезло. Обожаю твёрдость и экспромты, Вижу бравый строй лихих солдат. Я пойду в дурдом с Наполеоном. Мы узнаем, где дорога в ад, И устроим там любовь с наклоном. Скручивая губы узелком, Мы поскачем на врачах галопом. Лучше негодяи с кошельком, Оскопим лекарствами, не скопом. На коленях, у кривых зеркал Я одно увидел наизнанку: Чёрт на скрипке полонез играл, Бесы танцевали спозаранку. Разрывая жилы, вены рву, Здесь считают время виртуальным. От стыда застенчиво шепчу: «Я сижу на лошади с изъяном». Сердце злоречиво развезло, Обнимая тень, себя ломаю, Я люблю зело и просто зло, Ночью в гости ведьму зазываю. Я люблю слова. Где любят лесть, Становлюсь пониже, может вровень. А ещё люблю места, где месть. И с луной сижу на небосклоне. Опахалом отгоняю мух И хожу за дьяволом с опаской. Люди распускают гадкий слух: «Он умён, и он со мною ласков. Платит хорошо, готов вперёд, Он частями покупает душу. Он не лицемерит и не врёт. Иногда он летом любит стужу». Научился чувства опреснять, Был на Каракумах и Босфоре. Просыпался и бежал опять, В облаках купался и на море. Снились белой ночью чёрный конь И седло с каймой из красной кожи. Я просил у смерти дать мне бронь, И земля твердила: «Будь построже». Сохнут слёзы, и скорбит любовь. За венком слова, на сердце память, Голая душа без каблуков, Эпитафия – печать на камень. Честь порой – смешная самоцель, Комплексы порочные из детства. Саван белый – вечности постель, Жизнь канючит на погосте место. Я – исчадие людских грехов, Мне реальность убивает душу. По ночам дежурю у мостов, Выворачивая страх наружу.