Старик

Солнце жалось к земле, плыл по небу орел. Я в таежной глуши на землянку набрел. Неказистая дверь пропустила меня, И на стук оглянулся старик у огня. И сказал мне старик: "Заходи, человек, И со мной раздели ужин мой и ночлег, Много раз провожал я на юг журавлей С той забытой поры, как ушел от людей" И пока он варил угощенье свое, Оглядел я его холостое жилье - Колченогий топчан и ружье на стене, Волкодава у ног, и котел на огне. И спросил я его, напрямик, без затей: "Почему ты, старик сторонишься людей, почему ты живешь, как в берлоге медведь, это жизнь и - не жизнь, это смерть и - не смерть?" Он глядел на огонь, что успел догореть, И сказал: "Это жизнь, но и жизнь - это смерть, Почему от людских сторонюсь я путей? Ты спроси не меня, ты спроси у людей! Ты спроси у людей, любознательный гость, Что грызутся, как псы за упавшую кость, И быть может поймешь, что изгнанье мое Мне милей, чем истошное ваше житье!" И вращалась Земля неспеша на восток, И беседа текла, словно горький дымок, Только угли треща превращались во прах, Освещая бугры на иссохших руках... А еще я спросил, уходя на восход: "Ты хоть помнишь старик, то, какой нынче год?" Колыхнулся в ответ бороды его снег: "Ты скажи, человек, а какой нынче век?"