Нет, легче мне думать

Нет, легче мне думать, что ты умерла, Чем знать, что тебя с каждым днем покоряет Всесильная пошлость глухого угла, Где бледная юность твоя доцветает; Чем знать, что могла б ты всей грудью дышать, Могла бы любить всей душой пробужденной, — И гибнешь бесплодно, не в силах порвать С бессмысленным гнетом среды зачумленной! Об этой ли призрачной жизни слепцов Мечтали с тобою мы в наших беседах, Об этих ли мелких уколах врагов, Об этих ли жалких над ними победах? Куда ж они скрылись, заветные сны, Зачем оттолкнула ты лучшую долю? На что променяла ты солнце весны, И воздух, и силу, и вольную волю?.. Мне, жалко тебя до страданья, до слез; С какой бы любовью я бедного друга С собой на руках, как ребенка, унес Из этого затхлого, тесного круга!.. Но тщетно зову я тебя: предо мной Стоишь ты с поникшими грустно очами И мне отвечаешь пугливой мольбой,

Да горькой улыбкой стыда, да слезами!..

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

Мы здорово отстали от полка. Кавказ в доспехах, словно витязь. Шурует дождь. Вокруг ни огонька. Поручик Дозморов, держитесь! Так мой денщик загнулся, говоря: где наша, э, не пропадала. Так в добрый путь. За Бога и царя. За однодума-генерала. За грозный ямб. За трепетный пэон. За утонченную цезуру. За русский флаг. Однако, что за тон? За ту коломенскую дуру. За Жомини, но все-таки успех на всех приемах и мазурках. За статский чин, поручик, и за всех блядей Москвы и Петербурга. За к непокою, мирному вполне, батального покоя примесь. За пакостей литературных вне. Поручик Дозморов, держитесь! И будет день. И будет бивуак. В сухие кители одеты, мы трубочки раскурим натощак, вертя пижонские кисеты.

А если выйдет вовсе и не так? Кручу-верчу стихотвореньем. Боюсь, что вот накаркаю — дурак. Но следую за вдохновеньем. У коней наших вырастут крыла. И воспарят они над бездной. Вот наша жизнь, которая была невероятной и чудесной. Свердловск, набитый ласковым ворьем и туповатыми ментами. Гнилая Пермь. Исетский водоем. Нижне-Исетское с цветами.

Но разве не кружилась голова у девушек всего Урала, когда вот так беседовали два изящных армий генерала? И с почвонюг порой слетала спесь. И то отмечу, как иные авангардисты отдавали честь нам, как солдаты рядовые. Мне все казалось: пустяки, игра. Но лишь к утру смыкаю веки. За окнами блистают до утра Кавказа снежные доспехи.

Два всадника с тенями на восток. Все тверже шаг. Тропа все круче. Я говорю, чеканя каждый слог: черт побери, держись, поручик! Сокрыл туман последнюю звезду. Из мрака бездна вырастает. Храпят гнедые, чуя пустоту. И ветер ментики срывает. И сердце набирает высоту.