Исповедь.

таких как я - один миллион на город, с тем же высоким голосом, и тёмно-русым корнем; это сейчас - двуликая, амбивалентная и временами тихая, временами - навзрыд и пьющая, на постоянке - побитый Плющенко: после кривых падений на скользком льду нужно красиво и грациозно встать. и опять. и опять. и ещё раз. мой картаво-ребяческий голос может и в верлибр, и в белый стих, может сказать "проебалась" или "хочу ещё сидр", и приду за стаканом, а выпью литр. я не главный герой поэм и красивых сказок, в "золотой рыбке" я, скорее, корыто: все его знают и включают в режиме морали монотонным слогом бездомной бабушки Вали, просящей на паперти лучшей участи, или на худой конец - мелочи на проезд до внуков, которым она нужна как перчатки безрукой. я когда-то мечтала о ярких звёздах и Боге над головой, но в Космосе горячо, а я коплю деньги на Арктику; оказалось, что мир был создан только для прихотей Вакха: для любых дурачеств и пьяных праздников. для неудач и потрясных фэйлов можно было и не рождаться, но божки наверху пишут фанфик по мне и делают популярный пэйринг с персонажем "тоска". врач прописал полоскать моё Сердце в радостях семь раз в неделю, принимать пилюли "порядок", "друзья" и "забота" перед каждым выходом из постели; только Разум блюет и стонет - там сценарий божков ломается, тараканов с Титаника тонна тянет на дно. я тот миллион на огромный Питер, что вечно винит свой белый кроссовок, на который встали в метро. если бы каждый песенный Витя выходил на своей остановке вовремя, не случилось бы ни-че-го: ни вины от запачканной обуви, ни печали, ни слёз, ни горести, не была бы я мясом пушечным. я не смогу объяснить по-научному, но мой бывший приятель с Купчино действительно напиздел, говоря, что мы в ответе за всё и каждого, что мы уникальны и чуть ли не учебник новой истории. я была частью истории дважды: первый - когда испытала карму и пошла на истфак читать эпос Гомера, во второй знаменательный раз я болела и моё имя тусуется в картотеке больницы, где истории болезни сбирают пыль. надо умерить пыл и не брать всю вину за каждого: я бы хотела гвоздями истыкать вуду человека, Иисуса, ментора, говорящего эту чушь. и сейчас мне кричать об этом - болтать о важном, потому что тяжёлым железным пудом избивает голову совесть за то, что не сделал Буш, за то, что наделал Путин, за то, что отец не рядом, за то, что погода градом, за маленькую зарплату жилетов жёлтых, за каждую жертву маньяка, за убитых в Беслане школьников, за мёртвого Добби в "Поттере" я насилую мозг бечёвкой, а в итоге - кровавое месиво, где для само-заботы и само-любви даже живого места нет. и глаза не видят побед - настолько свыклись к ударам биты, я молилась Иешуа, а нужно было буянить с Ритой; надеюсь, что тот миллион на город перестанет винить себя: пускай совесть опустит плеть, и потом на каждую ломаную кассету найдётся неработающий магнитофон, которого тоже пинали в детстве, пугали верой и адовой бездной; так что мы не одни, и держаться вместе - самый здоровый способ найти гармонию. главное, что мы поняли из мировых войн и массовых эпидемий: мы не виновны в случае нападений Рейхстага на славянскую девочку, в случае смерти Добби, мы не виновны тем более. правда. и не виновны в распятии Господа и убийстве Авеля. я из тех единиц на город, для которых ресентимент на счастливую жизнь больше не актуален. потому что я уже счастлива.